Опасное упрощение, с которым можно столкнуться у ярых
поборников органичного строения города, — требование наименьшего ограничения
его «естественных» тенденций развития. Делать такие выводы следует очень
осторожно: «естественные» тенденции всегда обусловлены уровнем развития техники
и господствующими социальными отношениями. Естественное, а точнее, анархическое
развитие приводит к хаосу, трудностям в функционировании города и в жизни его
населения, даже если его облик и не лишен некоторого обаяния. Неоднократно
указывалось, что большие города растут как грибы. Это тоже род естественного
развития, но вряд ли в этом случае следует считать природу образцом для
подражания.

Наконец, сторонники органичной архитектуры и
градостроительства иногда противопоставляют свое понимание естественности
рационалистическому направлению. Именно таким образом интерпретирует развитие
современного градостроительства Бруно Цеви. Он не без
основания говорит о периоде рационалистического градостроительства, считая его
началом индустриальный город Тони Гарнье, а виднейшими представителями этой
школы Ле Корбюзье, Гропиуса и Оуда.
Однако, по мнению Цеви,
рационалистическое градостроительство пережило упадок, которого счастливо
избежала английская школа благодаря П. Джедсу, Э. Говарду и Р. Энвину, положившим
начало органичному направлению [3]. Стремление к «органичности» не
следует противопоставлять рационалистическим тенденциям или поискам
функциональных решений. Органичный город должен быть построен и рационально, и
функционально, если он заслуживает сравнения с созданиями природы. Мир живой
природы поражает логикой своего строения, обеспечивающего правильное течение
сложных процессов, и согласованностью деятельности различных тканей и органов,
выполняющих всевозможные необходимые для жизни функции. Понятие
«функционального города», столь дорогое авторам «Афинской хартии», таким образом заменяется не противоположным, а лишь более широким
понятием.